Ontogeny Recapitulates Phylogeny: Mandelstam’s
Tristia (War, Revolution, and Uses of Antiquity, Eros)
Primary Reading:
Tristia (1921/22) as
a book, the same way we read Kamen’ 1 and 2, concentrating on the
poems from the period of WWI and the Revolution:
Tristia (vs.
Камень)
- the
«Rome» poems («Природа—тот
же Рим...», «Пусть имена цветущих городов», «Посох», «С веселым ржанием
пасутся табуны») vs. the antiquity poems
in Tristia (e.g.
«Когда Психея-жизнь», «Чуть мерцает призрачная сцена»)
-
«Я не увижу Знаменитой ’Федры’» vs.
«Как этих покрывал и этого убора...», “Tristia”
(«Я изучил наука расставаний») and «Чуть мерцает
призрачная сцена»
- the
«Rome» poems of Камень
vs. the political poems of Tristia:
«Зверинец», [«Когда октябрьский нам готовил временщик»,]
«Сумерки свободы», «Декабрист», «Исаакий под фатой молочной белизны»
- Moscow poems
of Tristia («В разноголосоце девического хора»,
«На розвальнях, уложенных соломой») vs.
Mandelstam’s Petersburg
- Love poetry
and Mandelstam’s заумь
(«Соломинка», «В Петербурге мы сойдемся снова»
and «блаженные слова»)
Essays: «Петр Чаадаев», «Слово и
культура», «О природе слова»
Context:
Vel. Khlebnikov and Kruchenykh, Vl. Mayakovsky, the
Cosmist poets (Kosmisty), M. Voloshin, Akhmatova, Gumilev, Pasternak’s
Sestra moia zhizn’.
Tristia reviews in Russian and émigré press
Further
readings: monographs by Broyde, Ronen, and Taranovsky; Freidin’s A
Coat of Many Colors. Timenchik, «Заметки об
акмеизме» I, II, and III
Even further reading (optional but
enticing): Memoirs about the period: Shklovsky, Sentimental’nye
putesestviia, Ol’ga Forsh, Sumasshedshij korabl’, Vl.
Khodasevich, Nekropol’; Il’ia Erenburg, Liudi, gody, zhizn’;
Emilij Mindlin, “Osip Mandel’shtam”; and of course, Nadezhda Mandelstam’s
Books I and II, Pyast, Vstrechi, and others..
Topics
for discussion:
- The time and
the space of Tristia (antiquity and the present, the shape of
time)
- Tristia
as a book of love poetry (eros and the language of poetry, eros and
history)
- «Пушкин
и Скрябин», «Чаадаев», «Слово
и культура» (and other contemporary prose, e.g., «Пшеница
человеческая») as an elucidating context for Tristia
- Mandelstam as
a civic poet (poetry and the revolution; who needs poetry)
